8 Борьба за власть в окружении Сталина . Ленинградское дело, дело врачей.

«Культ личности» Сталина в эти годы достиг своего апогея. Празднование в декабре 1949 года 70-летия Сталина перешло вообще все мыслимые границы. В течение недель газеты перечисляли тысячи подарков, присланных Сталину со всех концов света. Но несмотря на то, что послевоенные годы казались верхом величия и славы Сталина, сам он чувствовал себя в последние годы своей жизни не слишком уверенно. Прежде всего, он стал бояться собственной армии, резко возросшей популярности и самостоятельности военачальников. Больше всего он опасался Жукова, понимая что этот жесткий (порой жестокий) и волевой человек способен в критической ситуации пойти напролом и совершить военный переворот. Поэтому уже с начала 1946 г. имя Жукова пропадает изо всех книг, статей, фильмов и газет. Сам Жуков переводится командовать сначала второстепенным Одесским, а потом и вовсе - тыловым Уральским округом. В послевоенные годы в советском обществе переплетались две противоречивые тенденции: формальная демократизация политической системы и фактическое усиление репрессивной роли государства («ждановщина»). Демократизация проявилась в том, что еще в сентябре 1945 года было прекращено чрезвычайное положение и упразднен ГКО (внекоституционный орган власти). В 1946-1948 гг. прошли перевыборы Советов всех уровней и был обновлен депутатский корпус, сформировавшийся еще в 1937-1939 гг. В марте 1946 года первая сессия Верховного совета СССР (бывш. ВЦИК) освободила М. И. Калинина от его обязанностей Председателя Президиума ВС СССР (в связи с болезнью), на этот пост был избран Н. М. Шверник. 15 марта 1946 года сессия приняла закон о преобразовании Совета Народных Комиссаров в Совет Министров, что соответствовало общепринятым в мировой государственной практике наименованиям. Верховный Совет образовывал правительство СССР - Совет Министров (Совмин), председателем которого был утвержден Сталин. Центром управления страной стал Президиум Совмина, куда вошли 8 ближайших соратников Сталина (министр иностранных дел Вячеслав М. Молотов, руководитель Специального (атомного) комитета Лаврентий П. Берия, министр земледелия А. А. Андреев, министр внешней торговли Анастас И. Микоян, председатель Госплана Н. А. Возненсенский, куратор легкой и пищевой промышленности Алексей Н. Косыгин, куратор вопросов культуры и религии Климент Е. Ворошилов, министр промышленности и стройматериалов Лазарь М. Каганович).

Внутри партийного руководства сразу после войны началась борьба за влияние. Первый спор произошел между Маленковым и Ждановым, считавшимися после окончания войны потенциальными преемниками Сталина. Благодаря своим бесспорным организаторским способностям Маленков получил во время войны весьма ответственные посты. Член ГКО, в 1943 году Маленков был поставлен во главе Комитета по восстановлению освобожденных районов. В 1944 году он возглавил Комитет по демонтажу немецкой промышленности, занимавшийся получением с Германии репараций в пользу СССР. В то время как Маленков поднимался все выше и выше в сфере государственного управления, Жданов не менее успешно продвигался в структуре партийного аппарата. Будучи с 1934 г. секретарем ЦК и преемником Кирова на посту первого секретаря ленинградской парторганизации, он сыграл видную роль в «чистках» 1936-1938 гг. Спор между Маленковым, поддерживаемый Берией, Кагановичем и руководителями тяжелой промышленности с одной стороны, и Ждановым, на стороне которого были председатель Госпалана Вознесенский, Доронин, Родионов (Председатель Совмина РСФСР), Кузнецов и некоторые военачальники, с другой развивался вокруг сугубо частного вопроса: Жданов и Вознесенский атаковали Маленкова в связи с его политикой вывоза немецкой промышленности, которая приводила, по их мнению, к разбазариванию средств. Сталин поддержал группу Жданова, снял Маленкова с поста. В течение двух лет Жданов и его помощник М. Суслов пользовались доверием Сталина, возглавляя идеологическое подавление интеллигенции. Летом 1948 года после двухлетней опалы Маленков был возвращен Сталиным с состав Секретариата ЦК. 31 августа 1948 года скоропостижно скончался Жданов, оставив своих сторонников беззащитными перед Маленковым. Тот, в свою очередь в сотрудничестве с Берией, руководителем МГБ Абакумовым и с благословения Сталина начал очередную чистку, направленную в этот раз против Вознесенского, сотрудников Госплана и партаппарата Ленинграда (Сталин всегда с недоверием относился к этому городу). Вознесенский был смещен и в 1950 году без суда расстрелян. В общей сложности «ленинградское дело» стоило жизни нескольким сотням политработников, большинство из которых своей карьерой обязаны были Жданову. Все эти люди были обвинены в попытке «развалить социалистическое хозяйство методами международного капитализма» и в «заговоре со сторонниками Тито, направленном на свержение советской власти». Хотя Маленков и выглядел теперь как преемник, назначенный самим Сталиным, последний в то же время способствовал продвижению Хрущева, получившего в 1949 году посты секретаря Московского обкома партии и секретаря ЦК. В октябре 1952 года состоялся XIX съезд партии, последний, на котором присутствовал Сталин. ВКП (б) была переименована в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС). Политбюро было заменено значительно более громоздким Президиумом, который насчитывал 36 человек. Численность Секретариата ЦК также была увеличена с 5 до 10 членов, ЦК также удвоился (теперь в него входило 232 человека). Очевидно, раздувая штат руководящих органов, Сталин пытался уменьшить влияние своих «старых коллег», разбавив их «новичками», более молодыми и менее опытными, которыми было гораздо легче управлять.

Ленинградское дело - общее название ряда судебных дел, сфабрикованных в 1949-52 с целью ослабить Ленинградскую партийную организацию, политически дискредитировать и физически уничтожить ряд партийных и государственных деятелей, выдвинувшихся накануне и в годы Великой Отечественной войны. Им были предъявлены клеветнические обвинения в заговорщицкой контрреволюционной деятельности в партии, в намерении превратить Ленинградскую партийную организацию в свою опору для борьбы с ЦК ВКП(б); в осуществлении подрывной работы в государственных органах, нанесении материального ущерба государству и др. В ходе следствия использовались незаконные методы, арестованных заставляли «признаваться» в преступлениях, которых они не совершали. Главный процесс по «Л. д.» проходил в сентябре 1950 в Доме офицеров (Литейный проспект, 20; здесь же впоследствии проходил процесс над их палачами). Процесс был закрытым, и сведения о нём в печать не поступали. По «Л. д.» в 1949-52 Военной коллегией Верховного суда СССР и Особым совещанием при Министерстве госбезопасности осуждены и приговорены к расстрелу или длительному тюремному заключению свыше 200 партийных и советских работников Ленинграда и их близкие и дальние родственники; по главному процессу приговорены к смертной казни и расстреляны Вознесенский, Кузнецов, Капустин, Лазутин, Попков и М. И. Родионов (предположительно захоронены на Левашовской пустоши). Сотни ленинградских коммунистов, в том числе и выдвинутых на руководящую работу в другие районы страны, исключены из партии и высланы, арестованы за «связь» с подсудимыми по «Л. д.». После смерти Сталина и разоблачения в 1953 Берия ЦК КПСС в 1954 провёл проверку «Л. д.». Были установлены ложность обвинений и нарушение социалистической законности. Все обвинявшиеся по «Л. д.» в 1954 реабилитированы, в том числе многие посмертно.

«Ленинградское дело» - серия судебных процессов в конце 1940-х в начале 1950-х годов против партийных и государственных руководителей РСФСР в СССР. Жертвами репрессий стали все руководители Ленинградских областных, городских и районных организаций ВКП(б), а также почти все советские и государственные деятели, которые после Великой Отечественной войны были выдвинуты из Ленинграда на руководящую работу в Москву и в другие областные партийные организации. Аресты производились как вЛенинграде, так и по всей стране: в Москве, Горьком, Мурманске, Симферополе, Новгороде, Рязани, Пскове, Петрозаводске, Таллине.

К первому из этих процессов были привлечены:

Кузнецов, Алексей Александрович - секретарь ЦК ВКП(б);

Попков, Пётр Сергеевич - первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б);

Вознесенский, Николай Алексеевич - председатель Госплана СССР;

Капустин, Яков Фёдорович - второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б);

Лазутин, Пётр Георгиевич - председатель Ленгорисполкома;

Родионов, Михаил Иванович - председатель Совета министров РСФСР;

Турко, Иосиф Михайлович - первый секретарь Ярославского обкома ВКП(б);

Михеев, Филипп Егорович - управделами Ленинградского обкома и горкома ВКП(б);

Закревская, Таисия Владимировна.

Поводом для Ленинградского дела послужило проведение в Ленинграде с 10 по 20 января 1949 года Всероссийской оптовой ярмарки. Сообщение о ярмарке стало дополнением к уже имевшемуся компромату. Руководителей Ленинградской партийной организации обвинили в подтасовках в ходе выборов нового руководства на конференции в декабре 1948 года.

Г. М. Маленков выдвинул против А. А. Кузнецова и Председателя Совета Министров РСФСР М. И. Родионова, секретарей Ленинградского обкома и горкома партии П. С. Попкова и Я. Ф. Капустина обвинения в том, что они провели ярмарку без ведома и в обход ЦК и правительства. Между тем документально установлено, что ярмарка была проведена во исполнение постановления Совета Министров СССР. 11 ноября 1948 г. Бюро Совета Министров СССР под председательством Маленкова приняло постановление «О мероприятиях по улучшению торговли». В постановлении было сказано: «организовать в ноябре-декабре 1948 года межобластные оптовые ярмарки, на которых произвести распродажу излишних товаров, разрешить свободный вывоз из одной области в другую купленных на ярмарке промышленных товаров». Во исполнение этого постановления Министерство торговли СССР иСовет Министров РСФСР приняли решение провести в Ленинграде с 10 по 20 января Всероссийскую оптовую ярмарку и обязали Ленинградский горисполком оказать практическую помощь в ее организации и проведении.13 января 1949 г. во время работы ярмарки Председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов направил письменную информацию на имя секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова об открывшейся в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарке с участием в ней торговых организаций союзных республик.

15 февраля 1949 года было принято постановление политбюро ЦК ВКП(б) «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова М. И. и Попкова П. С.». Все трое были сняты с занимаемых постов. В это же время развернулась подготовка фальсификаций в отношении Н. А. Вознесенского. В этих целях была использована докладная записка заместителя председателя Госснаба СССР М. Т. Помазнева о занижении Госпланом СССР плана промышленного производства СССР на первый квартал 1949 года. Этот документ послужил началом для возведения обвинений в отношении Н. А. Вознесенского.

21 февраля 1949 г. Маленков с группой работников ЦК ВКП(б) выехал в Ленинград. На объединенном заседании бюро обкома и горкома 21 февраля 1949 года секретарь ЦК ВКП(б)Маленков с помощью угроз добивался от секретарей обкома и горкома признания в том, что в Ленинграде существовала враждебная антипартийная группировка. 22 февраля 1949 года состоялся объединенный пленум Ленинградского обкома и горкома партии, на котором Г. М. Маленков сделал сообщение о постановлении ЦК ВКП(б) от 15 февраля 1949 г.Никто из выступавших не привел каких-либо фактов о существовании антипартийной группы, только П. С. Попков и Я. Ф. Капустин признали, что их деятельность носила антипартийный характер. Вслед за ними и другие выступающие стали каяться в не совершенных ими ошибках. В постановлении объединенного пленума обкома и горкома А. А. Кузнецов, М. И. Родионов, П. С. Попков, Я. Ф. Капустин обвинялись в принадлежности к антипартийной группе.

Летом 1949 года начался новый этап в разработке так называемого «Ленинградского дела». Абакумов и работники возглавляемого им МГБ сфабриковали материалы, обвиняя А. А. Кузнецова, М. И. Родионова и руководителей Ленинградской областной организации ВКП (б) в контрреволюционной деятельности. Было дано указание об арестах, которые начались с июля 1949 года.

Информация о снятии с работы, привлечению к партийной и уголовной ответственности, о судебных процессах в прессе не публиковалась.

Более года арестованных подвергали допросам и пыткам. Всем осуждённым было предъявлено обвинение в том, что, создав антипартийную группу, они проводили вредительско-подрывную работу, направленную на отрыв и противопоставление ленинградской партийной организации Центральному Комитету партии, превращение её в опору для борьбы с партией и ЦК ВКП(б). Вопрос о физическом уничтожении был предрешён задолго до процесса, состоявшегося 29-30 сентября 1950 г. в Ленинграде в Доме офицеров на Литейном проспекте. Именно ради «ленинградцев» в СССР вновь вводится смертная казнь. До этого, в 1947 году, Указом Президиума Верховного Совета СССР смертная казнь была отменена. Уже в ходе следствия по ленинградскому делу, 12 января 1950 года, происходит восстановление смертной казни по отношению к изменникам Родины, шпионам и подрывникам-диверсантам. Несмотря на то, что правило «закон обратной силы не имеет» не действует в данном случае, введение смертной казни происходит за три дня до постановления политбюро ЦК ВКП(б) «Об антипартийных действиях…», и потому связь между двумя фактами просматривается. 1 октября 1950 года в 2.00, спустя час после оглашения приговора, Н. А. Вознесенский, А. А. Кузнецов, М. И. Родионов, П. С. Попков, Я. Ф. Капустин, П. Г. Лазутин были расстреляны. Прах их тайно захоронили на Левашовской пустоши под Ленинградом. И. М. Турко, Т. В. Закржевскую и Ф. Е. Михеева осудили на длительное тюремное заключение.

После расправы над «центральной группой» состоялись судебные процессы, которые вынесли приговоры остальным лицам, проходившим по «Ленинградскому делу». В Москве были расстреляны 20 человек. Тела Г. Ф. Бадаева, М. В. Басова, В. О. Белопольского, А. А. Бубнова, А. И. Бурилина, А. Д. Вербицкого, М. А. Вознесенской, А. А. Вознесенского,В. П. Галкина, В. Н. Иванова, П. Н. Кубаткина, П. И. Левина, М. Н. Никитина, М. И. Петровского, М. И. Сафонова, Н. В. Соловьева, П. Т. Талюша, И. С. Харитонова, П. А. Чурсинавывезли на кладбище Донского монастыря, кремировали и сбросили останки в яму.

Разгром был учинён в Ленинградском университете, Ленинградском филиале Музея Ленина, Ленинградском музее революции и Музее обороны Ленинграда.

Репрессиям подверглись также хозяйственные, профсоюзные, комсомольские и военные работники, учёные, представители творческой интеллигенции (ленинградские учёные и работники культуры осуждались по отдельным делам, не связанным с собственно Ленинградским делом).

Аресты продолжались и позднее. В августе 1952 г. на длительные сроки тюремного заключения были осуждены по сфальсифицированным «делам» Смольнинского, Дзержинского и других районов города свыше 50 человек, работавших во время блокады секретарями райкомов партии и председателями райисполкомов.

Из докладной записки министра внутренних дел Круглова и его заместителя Серова: "Всего было осуждено 214 человек, из них 69 человек основных обвиняемых и 145 человек из числа близких и дальних родственников. Кроме того, 2 человека умерли в тюрьме до суда. 23 человека осуждены военной коллегией к высшей мере наказания (расстрелу)".

30 апреля 1954 года Верховный суд СССР пересмотрел «Ленинградское дело» и реабилитировал лиц, проходивших по нему, а 3 мая Президиум ЦК КПСС принял окончательное постановление «О деле Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других».

Дело врачей.

Дело врачей (Дело врачей-отравителей , в материалах следствия Дело о сионистском заговоре в МГБ ) - уголовное дело против группы видных советских врачей, обвиняемых в заговоре и убийстве ряда советских лидеров. Истоки кампании относятся к 1948 году, когда врач Лидия Тимашук обратила внимание компетентных органов на странности в лечении Жданова, приведшие к смерти пациента.

В тексте официального сообщения об аресте, опубликованного в январе 1953 года, было объявлено, что «большинство участников террористической группы (Вовси М. С., Коган Б. Б., Фельдман А. И., Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и другие) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией „ Джойнт “, созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах ». В связях с этой же организацией ранее были обвинены и проходившие по делу Еврейского Антифашистского комитета. Огласка дела местами приобрела антисемитский характер и влилась в более общую кампанию по «борьбе с безродным космополитизмом», проходившей в СССР в 1947-1953 гг.

После ареста группы врачей кампания приняла общесоюзный характер, но закончилась после смерти Сталина в начале марта того же года. 3 апреля все арестованные по «делу врачей» были освобождены, восстановлены на работе и полностью реабилитированы.

Проект сообщения ТАСС и материалов СМИ (в частности, газеты «Правда») об аресте группы «врачей-вредителей» был утвержден 9 января 1953 г. на заседании Бюро Президиума ЦК КПСС.

Сообщение об аресте врачей и подробности «заговора» появились в статье без подписи «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», опубликованной в «Правде» 13 января 1953 года. Действия большинства арестованных увязывались с идеологией сионизма и возводились к уже фигурировавшему в деле Еврейского Антифашистского комитета С. М. Михоэлсу.

Героем, изобличившим убийц в белых халатах (популярный пропагандистский штамп этой кампании), пропаганда представила Лидию Тимашук - врача, обращавшуюся в ЦК с жалобами на неправильное лечение Жданова ещё в 1948 году. «За помощь в разоблачении трижды проклятых врачей-убийц» она была награждена орденом Ленина.

Начиная с 1952 года «Дело врачей» разрабатывалось органами МГБ под руководством подполковника М. Д. Рюмина, написавшего в 1951 году донос Сталину о «сионистском заговоре» в органах госбезопасности. 29 октября 1952 г. Игнатьев доложил Сталину, что специалисты-медики подтвердили факт преступного лечения кремлёвских руководителей. Сталин немедленно дал санкцию на арест главных «заговорщиков». Сталин ежедневно читал протоколы допросов. Он требовал от МГБ максимальной разработки версии о сионистском характере заговора и о связях заговорщиков с английской и американской разведками через «Джойнт» (сионистская благотворительная организация). Он угрожал новому министру госбезопасности С. Игнатьеву, что если тот «не вскроет террористов, американских агентов среди врачей », то он будет арестован, как его предшественник Абакумов: «Мы вас разгоним, как баранов ». В октябре 1952 года Сталин давал указания применять к арестованным врачам меры физического воздействия (то есть пытки). 1 декабря 1952 года Сталин заявил (в записи члена Президиума ЦКВ. А. Малышева): «Любой еврей-националист - это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США… Среди врачей много евреев-националистов ». С 6 ноября 1952 г. по указанию Рюмина в камерах Лубянки вели круглосуточное содержание узников в металлических наручниках. Причём, в дневное время руки заковывались за спиной, а в ночное - спереди. Однако заключённые упорствовали. Их доставили в Лефортовскую тюрьму и избили резиновыми палками (во Внутренней тюрьме на Лубянке ещё не было приспособленного для пыток помещения). 15 ноября 1952 г. Игнатьев доложил Сталину, что к Егорову, Виноградову и Василенко применены меры физического воздействия , для чего подобраны… два работника, могущие выполнять специальные задания (применять физические наказания) в отношении особо важных и опасных преступников . Чтобы в дальнейшем не тратить время на транспортировку узников в Лефортово, в декабре 1952 г. начальник Внутренней тюрьмы А. Н. Миронов оборудовал пыточную в своём кабинете. 24 ноября 1952 г. первый заместитель министра госбезопасности С. А. Гоглидзе доложил Сталину: Собранными документальными доказательствами и признаниями арестованных установлено, что в ЛСУК действовала террористическая группа врачей - Егоров, Виноградов, Василенко, Майоров, Фёдоров, Ланг и еврейские националисты - Этингер, Коган, Карпай, стремившиеся при лечении сократить жизни руководителей Партии и Правительства . Тем не менее, Сталин продолжал оказывать давление на МГБ, требуя усиления «оперативно-следственной активности» по делу. В результате в январе начались новые аресты медиков.

В сообщении 13 января говорилось о 9 заговорщиках: профессор Вовси М. С., врач-терапевт; профессор Виноградов В. Н., врач-терапевт; профессор Коган М. Б., врач-терапевт; профессор Коган Б. Б., врач-терапевт; профессор, член-корр.АМН, ведущий врач Сталина, Егоров П. И., врач-терапевт; профессор Фельдман А. И., врач-отоларинголог; профессорЭтингер Я. Г., врач-терапевт; профессор Гринштейн А. М., академик АМН, врач-невропатолог; Майоров Г. И., врач-терапевт. Они были арестованы в период с июля 1951 по ноябрь 1952 гг. Помимо них по «делу врачей» были арестованы ещё многие, в том числе создатель и хранитель забальзамированного тела Ленина профессор Б. И. Збарский (декабрь1952), писатель Лев Шейнин (февраль 1953).

Большинство обвиняемых были евреями, в том числе арестованные чуть позднее врачи Н. А. Шерешевский (врач-эндокринолог, профессор), M. Я. Серейский (психиатр, профессор), Я. С. Темкин (терапевт, профессор), Э. М. Гельштейн(терапевт, профессор), И. И. Фейгель (гинеколог, профессор), В. Е. Незлин (терапевт, профессор), Н. Л. Вильк, Я. Л. Рапопорт, Л. Х. Кечкер, и другие. К делу посмертно были привлечены также М. Б. Коган и М. И. Певзнер. Утверждалось, что арестованные действовали по заданию «еврейской буржуазно-националистической организации „Джойнт“». Участником заговора был назван и погибший за пять лет до этого в «автомобильной катастрофе» известный актёр С. М. Михоэлс, двоюродный брат одного из арестованных врачей, главного терапевта Советской Армии генерал-майора медицинской службы М. С. Вовси.

«Дело врачей» вызвало преследования родственников и сослуживцев арестованных, а также волну антисемитских настроений по всей стране. В отличие от предыдущей кампании против «космополитов», в которой евреи, как правило, скорее подразумевались, чем назывались прямо, теперь пропаганда прямо указывала на евреев. 8 февраля в «Правде» был опубликован установочный фельетон «Простаки и проходимцы», где евреи изображались в виде мошенников. Вслед за ним советскую прессу захлестнула волна фельетонов, посвященных разоблачению истинных или мнимых тёмных дел лиц с еврейскими именами, отчествами и фамилиями. Самым «знаменитым» среди них стал фельетон Василия Ардаматского «Пиня из Жмеринки», опубликованный в журнале «Крокодил» 20 марта 1953 г.

Все арестованные по «делу врачей» были освобождены (3 апреля ) и восстановлены на работе. Было официально объявлено (4 апреля ), что признания обвиняемых были получены при помощи «недопустимых методов следствия». Разрабатывавший «дело врачей» подполковникРюмин (к тому времени уже уволенный из органов госбезопасности) был немедленно арестован по приказу Берии ; впоследствии, уже в ходе хрущёвских процессов над исполнителями репрессий, он был расстрелян (7 июля 1954 ).

Возможное завершение дела врачей и вопрос о депортации

Вызывавшее столь сильный общественный резонанс дело могло закончиться соответствующей кульминацией. Ходили слухи, что основных обвиняемых предполагалось публично казнить на Красной площади. Яков Яковлевич Этингер - сын умершего в тюрьме профессора Я. Г. Этингера, также свидетельствует, что много позже после смерти Сталина, Булганин в разговоре с ним подтвердил, что суд над врачами намечался в середине марта 1953 года, осужденных планировалось публично повесить на центральных площадях крупных городов СССР.Примерно таким образом закончилось дело Сланского в начале декабря 1952 в Чехословакии .

Существует версия , согласно которой громкий процесс врачей должен был стать сигналом для массовых антисемитских кампаний и депортации всех евреев в Сибирь и на Дальний Восток . На фоне провоцируемых советской пропагандой внезапно вспыхнувших антисемитских настроений среди населения, депортация должна была выглядеть как «акт гуманизма» - спасение евреев от «народного гнева», погромов исамосуда . По некоторым, документально не подтверждённым данным, было подготовлено письмо, которое должны были подписать видные деятели советской культуры, суть которого сводилась к следующему: «Мы, видные деятели культуры, призываем советское руководство оградить предателей и безродных космополитов еврейского происхождения от справедливого народного гнева и поселить их в Сибири». Предполагалось, что советское руководство должно благосклонно отозваться на эту просьбу. Есть многочисленные свидетельства современников о том, что слухи о депортации циркулировали по Москве сразу после сообщения о начале дела врачей.

Многие исследователи, не отрицая антисемитской сущности «дела врачей», ставят под серьёзное сомнение существование планов депортации евреев. Подробное исследование данного вопроса (с привлечением архивных материалов) см. в статье исследователя советского государственного антисемитизма Геннадия Костырченко. Историк Жорес Медведев в своей книге «Сталин и еврейская проблема» пишет, что существование упоминаемого во многих книгах плана депортации евреев не подтверждается какими-либо архивными документами.

ДЕ́ЛО ВРАЧЕ́Й, аресты врачей в начале 1950-х гг., отвечавших за лечение высших руководителей СССР по сфабрикованным обвинениям во вредительстве и сознательном умерщвлении деятелей «партии и правительства». «Дело врачей» было вызвано обострением борьбы за власть в конце жизни И. В. Сталина и во многом повлияло на ход борьбы за его наследство.

Истоки дела врачей относятся к кампании против «космополитов», как было принято называть евреев, обвинявшихся в презрении к русской культуре, еврейском национализме и «низкопоклонстве перед Западом». В 1950 был арестован врач Я. Этингер (лечивший недавно умершего первого секретаря московского горкома КПСС А. Щербакова) в связи со своими критическим политическими высказываниями в рамках кампании против космополитов. В результате пребывания в Министерстве госбезопасности (МГБ), которое тогда возглавлял В. Абакумов, и допросов с пристрастием Этингер скончался. Этот факт был использован во внутриведомственной борьбе. Следователь МГБ по особо важным делам М. Рюмин, выбивавший показания из Этингера, обвинил своего шефа Абакумова в том, что тот сознательно умертвил в камере подследственного врача, лишив таким образом следствие важного свидетеля.

Попробуем приоткрыть завесу над этими трагическими, но так и не получившими должного освещения событиями. Начиная с 1930-х годов перед сталинской группой, взявшей курс на ускоренную модернизацию, остро встала кадровая проблема. Не хватало толковых и ответственных руководителей, наверх поднимались демагоги, мелкие воры, растратчики, часто складывались коррупционные связи. В этой ситуации в середине 30-х годов выделился молодой и образованный партийный функционер Андрей Жданов. Выходец из рода священнослужителей, участник Гражданской войны, он в течение 10 лет руководил Нижегородским губкомом (впоследствии — Горьковским крайкомом) партии, был сторонником ускоренной индустриализации. За годы его руководства регион стал одним из мощнейших в промышленном отношении - «Русским Детройтом». При этом сам Жданов оставался очень скромным человеком, жил с семьей в коммунальной квартире.

В начале 1934 года перспективный партаппаратчик был переведен в Москву и назначен секретарем ЦК ВКП(б), принимал участие в выработке важнейших решений. В повседневную жизнь вернулись многие реалии русской традиционной культуры. В частности, вопреки предыдущей «революционной» практике, возобновилось преподавание в школах истории, а также иных предметов, расширяющих кругозор. С сентября 1934 года в Московском и Ленинградском университетах открылись исторические факультеты. Можно сказать, именно в те годы Сталин и Жданов начали самую настоящую культурную контрреволюцию.

После гибели Кирова Жданов стал руководителем Ленинграда, а в 1938 году - председателем Президиума Верховного Совета РСФСР. Именно при нем впервые в новейшей отечественной истории во власть активно стали выдвигаться ленинградцы. Чтобы уяснить их роль, надо сказать, что это было первое поколение правящей элиты города, которое почти в полном составе имело высшее образование. На пленуме ЦК 21 февраля 1941 года кандидатами в члены Политбюро были избраны выдвинутые Ждановым Вознесенский, Щербаков и Маленков.

Обратим внимание на первого из них - человека, впоследствии ставшего символом «Ленинградского дела». В свои неполные 40 лет Николай Вознесенский стал председателем Госплана СССР и заместителем председателя правительства, курировал оборонную промышленность. Именно он внес решающий вклад в гармонизацию экономики СССР, сбалансированное развитие отраслей и территорий. Можно сказать, началось строительство единой экономики из сотен и тысяч разрозненных производств.

Жданов, Вознесенский и Щербаков образовали новый центр влияния, что не могло не отразиться на другой группе выдвиженцев - Маленкове и Берии. Представитель одного поколения с Вознесенским, Георгий Маленков был одной из крупнейших фигур в сталинском окружении. Имел хорошее образование: гимназия и Московское высшее технологическое училище. В 1934-1939 годах был главным кадровиком партии, заведовал отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), провел кампанию проверки и обмена партийных документов, в ходе которой было создано всеобъемлющее досье - составлены учетные карточки на всех членов и кандидатов партии, которых к тому времени было уже около 2,5 миллиона. Была построена эффективная система управления СССР, получившая название «номенклатурной» и сделавшая Маленкова выдающимся аппаратным руководителем. Именно он был инициатором снятия Николая Ежова с поста наркома НКВД и выдвижения на этот пост Лаврентия Берии. Опираясь на огромные ресурсы спецслужб и партийный аппарат, Маленков и Берия стали незаменимыми соратниками Сталина.

При этом во время войны выросла известность помощников Жданова, в частности, секретаря Ленинградского горкома Алексея Кузнецова, который вел многие вопросы обороны и жизнедеятельности города. Но подлинный триумф «ждановцев» наступил после окончания Великой Отечественной…

24 мая 1945 года на торжественном приеме в Кремле Сталин поразил многих, предложив неожиданный тост «за здоровье русского народа, потому что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Вслед за этим в узком кругу Сталин сказал, что надо собирать съезд партии и «обсудить проблемы нашего развития, нашей истории», добавив, имея в виду аппарат, что партия «превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков».

В апреле 1946-го Кузнецов стал секретарем ЦК, как и другой «ждановец» - Георгий Попов, одновременно сохранивший за собой пост руководителя Московской парторганизации. Секретариат стал таким: Сталин, Маленков, Жданов, Кузнецов, Попов (Маленков за ошибки в руководстве наркоматом авиастроения в годы войны - «дело авиаторов» - вскоре будет выведен из Секретариата). На Жданова возложили руководство Управлением пропаганды ЦК и Отделом внешней политики ЦК. Секретарь по идеологии автоматически становился вторым секретарем ЦК, совместные постановления Совета министров и ЦК партии подписывали Сталин и Жданов. Кузнецов, помимо руководства Секретариатом, стал куратором МГБ, а это свидетельствовало о том, что он получил статус «наследника». Сегодня бы сказали - преемника.

Сталин прямо высказывался, что после его смерти партией будет руководить Кузнецов, а правительством - Вознесенский. Тогда же первый секретарь Горьковского обкома «ждановец» Михаил Родионов стал председателем Совета министров РСФСР, а в столицу и регионы были направлены сотни ленинградских руководителей, что впоследствии было расценено как создание клана…

Однако многие победные надежды советского руководства уже таяли, наступала тревожная пора. Во время войны личный союз Рузвельта и Сталина давал миру необыкновенный шанс. Но 12 апреля 1945 года Рузвельт умер, президентом стал Гарри Трумэн, и мир пошел по иному пути. Заняв Белый дом, Трумэн посчитал, что «русские нуждаются в помощи для послевоенного восстановления», поэтому можно без серьезного риска занять «жесткие» позиции по важнейшим вопросам. Что было дальше, хорошо известно. Наличие у США атомной бомбы делало их позицию сверхсильной. Внутренняя жизнь в СССР стала кардинально меняться. С этого времени начинается трагический период «позднего Сталина».

Изменения коснулись и культурной жизни. Так, знаменитое «Дело ленинградских журналов» тоже было вызвано переменой международной обстановки. В аналитических записках МГБ говорилось, что в среде творческой интеллигенции расширяется ожидание политических уступок СССР бывшим союзникам. Именно здесь следует искать корни всех последующих идеологических кампаний, направленных против космополитизма, упадничества, преклонения перед Западом. Для порки были выбраны два журнала - «Звезда» и «Ленинград».

Одновременно Жданов и Вознесенский возглавляли работу над новой редакцией Программы и Устава ВКП(б), стремились усилить демократические элементы в советской системе, ускорить восстановление и развитие отраслей, связанных с простыми житейскими запросами народа. В 1947 году Жданов вносит в проект новой партийной программы такой посыл: «Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ», который «по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций». Он же предложил в рамках ВКП(б) образовать Российское бюро. В отличие от РСФСР, остальные союзные республики имели собственные компартии, что позволяло им настойчиво продвигать свои интересы в союзных министерствах и ведомствах. Впрочем, «русские» предложения были отклонены лично Сталиным. Он должен был взвесить все стороны изменения национальной политики СССР - рост самосознания в национальных республиках, партизанскую войну националистов в Западной Украине и Прибалтике, многонациональный состав советской верхушки, даже свое грузинское происхождение. Именно поэтому у ждановских идей не было шансов оказаться реализованными.

Но можно посмотреть на этот конфликт и шире. Жданов и Вознесенский выступали за развитие внутреннего рынка, производство товаров народного потребления, рост уровня жизни. В разработках новой программы ВКП(б) выделялась социальная направленность: предлагалось в больших объемах вести жилищное строительство, начать массовое производство легковых автомобилей и т. д. Из политических идей надо отметить тезис о перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародную демократию, проведение референдумов по важнейшим вопросам, предоставление общественным организациям права законодательной инициативы. Ко всему этому ни Сталин, ни значительная часть партийного аппарата готовы не были.

В итоге уже в конце декабря 1949 года первый секретарь Московского горкома и обкома, секретарь ЦК «ждановец» Георгий Попов, позволивший себе конфликт с «оборонщиками», был снят со своих постов. Его сменил поддержанный Маленковым Хрущев. Смерть Жданова 31 августа 1948 года только символизировала переход власти от ждановской группировки к маленковско-бериевской, который начался еще при его жизни. Технократы, в отличие от идеологов, в обстановке начавшейся «холодной войны» и реальной военной угрозы становились более востребованными.

25 декабря 1948 года в Ленинграде прошла Х областная и VIII городская объединенная партийная конференция, состоялись выборы секретарей обкома и горкома. Уже в первых числах января 1949 года на имя Сталина поступило анонимное письмо, в котором говорилось, что выборы были сфальсифицированы, подсчет голосов велся с нарушением, во многих бюллетенях имена руководителей были вычеркнуты. После этого начался обвал. Тогда же МГБ зафиксировала разговоры секретаря ЦК Кузнецова с председателем правительства РСФСР Родионовым и первым секретарем Ленинградского обкома и горкома Попковым о бедственном положении Российской Федерации и о желательности создать российскую Компартию. Теперь это было лыко в строку.

Одновременно Сталину было доложено, что ленинградское руководство без согласования с Советом министров СССР и Политбюро провело в Ленинграде общероссийскую ярмарку, которая по неизвестной причине получила статус Всесоюзной. Налицо были факты самоуправства, присвоения полномочий вышестоящего органа, бесхозяйственность. Нелишне напомнить, что именно в этот период колоссальные средства были направлены на восстановление народного хозяйства и создание атомного оружия. Ярмарка проводилась без рекламы, на нее были вызваны только партийные работники, возглавляющие крупные области и города РСФСР, а это дало основания для подозрений, что под прикрытием ярмарки состоялся подпольный съезд крупных функционеров КПСС с тем, чтобы образовать новую коммунистическую партию РСФСР. В результате проверок Кузнецов, Родионов и Попков решением ЦК были отстранены от занимаемых постов.

Наступила очередь Николая Вознесенского, он был уволен из Госплана. Вскоре были освобождены от постов второй секретарь Ленинградского горкома Яков Капустин, второй секретарь обкома Георгий Бадаев, председатель горисполкома Петр Лазутин, министр просвещения РСФСР Александр Вознесенский (родной брат Николая). В июле начались аресты. Постановлением Политбюро от 11 сентября 1949 года Николай Вознесенский был исключен из состава ЦК, а его дело было передано в прокуратуру. 27 октября 1949 года он был арестован и решением суда приговорен к смертной казни. Всего по «ленинградскому делу» были осуждены 214 человек, в том числе 145 близких и дальних родственников основных обвиняемых. Кузнецов, Вознесенские, Попков, Капустин, Бадаев, Родионов, Лазутин - расстреляны в октябре 1950 года.

«Ленинградское дело» стало символом борьбы за власть при стареющем вожде, но это далеко не полная характеристика явления. Мобилизационный социализм, полный архаики доурбанистической эпохи, во второй половине 1940-х годов исчерпал себя. Индустриальному обществу он уже не подходил. По отдельности и даже вместе Кузнецов, Вознесенский и другие «ленинградцы» не представляли никакой опасности, но выяснилось, что к их грехам прибавляется национализм, то, против чего Сталин боролся всегда.

Возникает вопрос: почему он, с 1930-х годов поощрявший (вместе со Ждановым) пропаганду героических деяний русского народа и сделавший ставку на русскоцентричную культурную политику, воспринял «русские идеи» ленинградцев как опасные для государства?

Исторический ответ был дан в 1990-м, когда в СССР была создана Коммунистическая партия РСФСР, а исполнительная власть в лице президента РСФСР сомкнулась с хозяйственными руководителями в противостоянии центру. В частности, в октябре 1990 года был принят закон «О действии актов Союза ССР на территории РСФСР», установивший наказание для граждан и должностных лиц, исполняющих союзные законы, не ратифицированные российским Верховным Советом. Налоговые поступления стали поступать в Центральный банк РСФСР, минуя Центробанк СССР, что подорвало единую союзную экономику. Развернулась беспримерная антисоюзная пропаганда под флагом возвращения к национальным традициям.

Но было и еще одно обвинение ленинградцев, не получившее огласку во время судебного процесса. О нем сказано в малоизвестном исследовании профессора Бориса Старкова «Борьба с коррупцией и политические процессы во второй половине 1940-х годов». В частности, он характеризует обстановку в Ленинграде так: «Номенклатура уже почувствовала вкус к красивой жизни и без особой опаски выставляла свои материальные завоевания, достигнутые служебным положением. Сделки, взяточничество, коррупция, протекционизм и мародерство стали утверждаться между некоторыми из ее представителей. Поэтому, не получив ответа на свои жалобы, граждане обращались за помощью в органы государственной безопасности и в Москву».

Началась рутинная проверка, вскоре ставшая агентурно-оперативной разработкой «Скорпионы». В результате операции под подозрение попал Алексей Кузнецов, который не принял должных мер по сигналам о коррупции, а сам жил «в двадцатикомнатном особняке» с роскошной обстановкой. Бывший начальник Ленинградского управления НКВД Петр Кубаткин тоже оказался замаран: «получил в подарок от некого Битермана, впоследствии арестованного по делу „Скорпионы“, трофейный автомобиль». Теперь ленинградские руководители предстали совсем в ином свете. Именно после этого «Ленинградское дело» получило свое окончательное, расстрельное «оформление».

В материале использованы фото РИА Новости и ИТАР-ТАСС

«Борьба с космополитизмом» -- идеологическая кампания, проводившаяся в СССР в 1949 году, и направленная против отдельной прослойки советскойинтеллигенции, рассматривавшейся в качестве носительницы скептических и прозападных тенденций. Некоторые авторы приписывают ей антисемитскийхарактер, хотя более вероятно объяснение особой роли евреев в этой кампании их настроениями, связанными с образованием государства Израиль и его политикой. По крайней мере, «борьба с космополитизмом» затрагивала национальный вопрос в незначительной степени, хоть и сопровождалась обвинениями советских евреев в «безродном космополитизме» и враждебности к патриотическим чувствам советских граждан, а также их увольнениями со многих постов и должностей и арестами. Сопровождалась также борьбой за русские (российские) и советскиеприоритеты в области науки и изобретений, критикой ряда научных направлений, административными мерами против лиц, заподозренных в космополитизме и «низкопоклонстве перед Западом».

«Ленинградское дело»

«Ленинградское дело» -- серия судебных процессов в конце 1940-х в начале 1950-х годов против партийных и государственных руководителей РСФСР в СССР. Жертвами репрессий стали все руководители Ленинградских областной, городской и районных организаций ВКП, почти все советские и государственные деятели, которые после Великой Отечественной войны были выдвинуты из Ленинграда на руководящую работу в Москву и в другие областные партийные организации. Аресты производились как в Ленинграде, так и по всей стране -- в Москве, Горьком, Мурманске, Симферополе,Новгороде, Рязани, Пскове, Петрозаводске, Таллине.

По первому из этих процессов были привлечены председатель Госплана СССР Н. А. Вознесенский, председатель Совета министров РСФСР М. И. Родионов, секретарь ЦК ВКП А. А. Кузнецов, первый секретарь Ленинградского обкома и горкомаП. С. Попков, второй секретарь Ленинградского горкома ВКП Я. Ф. Капустин, председатель Ленгорисполкома П. Г. Лазутин. Все обвиняемые 30 сентября 1950 года были приговорены к расстрелу. Приговоры были приведены в исполнение в тот же день.

«Дело врачей»

Дело врачей (Дело врачей-отравителей, в материалах следствия Дело о сионистском заговоре в МГБ) -- уголовное дело против группы видных советских врачей, обвиняемых в заговоре и убийстве ряда советских лидеров. Истоки кампании относятся к 1948 году, когда врач Лидия Тимашук обратила внимание компетентных органов на странности в лечении Жданова, приведшие к смерти пациента.

В тексте официального сообщения об аресте, опубликованного в январе 1953 года, было объявлено, что «большинство участников террористической группы (Вовси М. С., Коган Б. Б., Фельдман А. И., Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и другие) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт“, созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах». В связях с этой же организацией ранее были обвинены и проходившие по делу Еврейского Антифашистского комитета. Огласка дела местами приобрела антисемитский характер и влилась в более общую кампанию по «борьбе с безродным космополитизмом», проходившей в СССР в 1947--1953 гг.

После ареста группы врачей кампания приняла общесоюзный характер, но закончилась после смерти Сталина в началемарта того же года. 3 апреля все арестованные по «делу врачей» были освобождены, восстановлены на работе и полностью реабилитированы.

В начале января 1949 года в Центральный Комитет партии поступило анонимное письмо. В нем неизвестный сообщал, что на состоявшейся 25 декабря истекшего года в Ленинграде объединенной областной и городской партийной конференции были сфальсифицированы результаты голосования. С этого на первый взгляд малопримечательного события начинается крупнейшее в послевоенной советской истории судебное дело, вовлекшее в свою орбиту не только руководителей ленинградской партийной организации, но и ряд лиц из ближайшего окружения Сталина.

22 февраля 1949 года состоялся объединенный пленум Ленинградского обкома и горкома партии. На нем с большой речью выступил Маленков. Он заявил, что руководство ленинградской партийной организаций знало о фальсификации, но скрыло этот факт от ЦК. Более того, по его словам, обком превратился в опорный пункт для борьбы с Центральным Комитетом, культивирует сепаратистские настроения, стремится к созданию самостоятельной Российской Коммунистической партии.

Пленум исключил из партии председателя счетной комиссии конференции Тихонова, одобрил решение ЦК об отстранении от должности первого секретаря ОК и ГК Попкова, объявил выговор Капустину, наложил ряд партийных взысканий на других лиц, причастных к фальсификации результатов выборов.

Однако решением это дело отнюдь не завершилось. Напротив: оно получило новый импульс. Как уже неоднократно бывало в истории Советского государства, сугубо партийное дело постепенно приобретало уголовный характер. По личному распоряжению Сталина к нему подключился Берия, в то время заместитель председателя Совета Министров. Непосредственное производство по ленинградскому делу было поручено министру госбезопасности Абакумову.

Непродолжительное время спустя исполнительный и энергичный министр уже докладывал Берия о первой жертве: бывший секретарь Ленинградского горкома партии Капустин - английский шпион.

21 июля 1949 года по приказу министра госбезопасности Капустин был арестован. Без санкции прокурора.

В течение первых десяти дней содержания под стражей арестованный допрашивался 17 раз. Держался стойко. Помещался в карцер. Есть данные о применении к нему физических мер воздействия.

Из показаний бывшего следователя Сорокина: «Мне передали указание Абакумова, чтобы без признания Капустина я не появлялся в министерстве. Такие показания я добыл…»

Абакумов спешит сообщить об этом Сталину. В донесении от 1 августа 1949 года он пишет: «…есть веские основания считать Капустина агентом Британской разведки…» Однако эта сторона дела Сталина, видимо, интересовала не в первую очередь. Главное - разоблачение законспирированной организации в партии. С этой установкой Абакумов начинает следующую серию допросов Капустина. И уже 4 августа в его руках появляется подписанный арестованным протокол: «Теперь я понял, что дальнейшее запирательство бессмысленно. Я буду говорить правду, как обманывал Партию, ЦК, товарища Сталина…» Далее Капустин называет фамилии двух участников заговора». Среди них секретарь ЦК ВКП(б) Алексей Александрович Кузнецов.

13 августа 1949 года в кабинете Маленкова Кузнецов был арестован. В этот же день на его квартире в отсутствие подследственного произвели обыск. Сотрудники МГБ прямо с порога потребовали у жены Кузнецова немедленно выдать им письмо. При этом они не уточняли, какое именно письмо имеется в виду. Из их реплик следовало лишь, что исключительная важность этого документа делает излишними всякие уточнения.

Речь шла о действительно неординарном документе - личном письме Сталина. Оно было написано во время блокады Ленинграда и отправлено через линию фронта. В письме генсек отмечал, что руководители города Жданов и Ворошилов устали, издергались, им нужен отдых. В этих условиях вся надежда возлагалась на Кузнецова. «Алексей, Родина тебя не забудет», - эти слова Сталина служили своего рода охранной грамотой. И вот теперь это письмо оказалось главным предметом поисков.

Следующей жертвой намечался Николай Алексеевич Вознесенский. Член Политбюро ЦК ВКП(б), первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, он был известен не только как крупная политическая фигура в стране, но и как видный ученый-экономист, действительный член Академии наук СССР.

Его высоко ценил Сталин. По воспоминаниям А.И.Микояна, однажды на озере Рица генсек сказал своим спутникам, что ввиду приближения старости думает о преемниках. Наиболее подходящей кандидатурой на должность Председателя Совета Министров считает Николая Алексеевича Вознесенского, на пост Генерального секретаря ЦК - Алексея Александровича Кузнецова. «Как, не возражаете, товарищи?» - спросил Сталин. Никто не возразил. Но, думается, этот эпизод отнюдь не вызвал симпатии к двум столь ярким личностям со стороны их соперников из среды ближайшего сталинского окружения.

И здесь, словно по заказу, появляется докладная записка заместителя председателя Госснаба СССР М.Т.Помазнева о занижении Госпланом СССР контрольных цифр развития промышленного производства. Вопрос рассматривается на заседании Совета Министров. В результате появляется протокольная запись:

«Тов. Вознесенский неудовлетворительно руководит Госпланом, не проявляет обязательной, особенно для члена Политбюро, партийности в руководстве Госпланом и в защите директив правительства в области планирования, неправильно воспитывает работников Госплана, вследствие чего в Госплане культивировались непартийные нравы, имели место антигосударственные действия, факты обмана правительства, преступные факты по подгону цифр и, наконец, факты, которые свидетельствуют о том, что руководящие работники Госплана хитрят с правительством».

Дело Вознесенского передается на рассмотрение Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Здесь к предыдущим обвинениям добавляют «самовозвеличивание» и «поддержание связей с ленинградской антипартийной группой». 9 сентября 1949 года председатель КПК Шкирятов направляет в Политбюро предложение вывести Вознесенского из состава ЦК ВКП(б) и привлечь к судебной ответственности. Три дня спустя Пленум Центрального Комитета путем опроса утверждает это предложение.

И вот, когда, казалось бы, решение принято, все готово для расправы и неизбежный арест должен последовать незамедлительно, Вознесенского неожиданно оставляют в покое. Долгие дни напряженного ожидания сменялись еще более долгими тревожными ночами. За ним не приходили. Эта психологическая пытка продолжалась полтора месяца. И каждый оставшийся ему день отстраненный от всех постов бывший член Политбюро спешил использовать для завершения своих научных исследований. Когда же пасмурным осенним вечером 27 октября 1949 года на пороге его дома появилась группа военных в форме МГБ, на столе у пишущей машинки они увидели толстую рукопись книги «Политическая экономия коммунизма». Судьба этого произведения разделила судьбу его автора.

Расследование «ленинградского дела» держал под постоянным контролем Маленков, он же неоднократно присутствовал на допросах арестованных. Следственную группу непосредственно возглавлял полковник Комаров, о котором Абакумов говорил как о своем лучшем следователе. Некоторое представление об этом человеке дает фрагмент из его заявления, направленного несколько лет спустя, 17 февраля 1953 года, в адрес ЦК партии: «В коллективе следчасти хорошо знают, что я ненавидел врагов. Я был беспощаден с ними, как говорится, вынимал у них душу. Они боялись меня как огня. Сам министр не вызывал у них того страха, который появлялся, когда допрашивал я лично…»

В чем причина этого страха? Сегодня ответ на этот вопрос уже не является тайной. Документально установлено: ко всем арестованным применялись незаконные методы следствия, мучительные пытки, побои и истязания.

Тот же Комаров впоследствии признал, что по приказанию Абакумова лично избивал Вознесенского, а следователи Сорокин и Питовранов применили такие же меры грубого физического воздействия к Кузнецову.

Это свидетельство человека, который лично расправлялся с арестованными. А что же жертвы таких допросов? Большинство из них навсегда унесли тайну предварительного следствия вместе с собой в могилу. Но есть и счастливые исключения. Выжил Иосиф Михайлович Турко, бывший второй секретарь Ленинградского обкома партии. Он рассказывает:

«Дело мое вел Путинцев. Он бил меня по лицу, голове, а когда я упал - ногами в живот. Затем меня затолкали в карцер. В карцере я сидел дважды. Он грозил уничтожить мою жену, детей, если я не признаюсь. Потом Путинцев предложил мне подписать чудовищный протокол о Кузнецове, Вознесенском и других. В нем также содержались дикие измышления о руководителях Партии и правительства. И что я участник заговора. Били. Я кричал на всю тюрьму. Семь суток просидел в карцере. Снова отказался подписать протокол… Снова побои. Потом я увидел врача со шприцем. Я испугался и подписал сразу два протокола… Повели к Комарову. Его я боялся больше, чем Путинцева… Хотел покончить самоубийством… Дома жена лишилась рассудка, сына арестовали, малолетнюю дочь отдали в детдом».

Более года шло следствие. В сентябре 1950 года Абакумов согласовал со Сталиным основные идеи обвинительного заключения. 26 сентября его официально утвердил Главный военный прокурор А.П.Вавилов.

Судебный процесс решено было проводить в Ленинграде. 29 сентября 1950 года в помещении окружного Дома офицеров на Литейном проспекте открылось выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР. В состав коллегии вошли три генерал-майора юстиции под председательством И.Р.Муталевича. Дело слушалось без участия государственного обвинителя и защитников.

Официального сообщения о процессе в печати не было. Поэтому длительное время подробности суда оставались неизвестными.

По свидетельству сотрудника МГБ Коровина, «Комаров хвастался, что сумел убедить Кузнецова, что весь процесс - не более как «дань общественному мнению» и приговор исполняться не будет. Кузнецов даже спрашивал Комарова, хорошо ли он выступил в суде». Достоверность этого свидетельства едва ли можно считать безусловной, поскольку изложенное Коровиным трудно согласуется с другими известными фактами.

Относительно же поведения на суде Алексея Александровича Кузнецова достоверно известно, что он нашел в себе силы твердо заявить в последнем слове:

Я был большевиком и останусь им, какой бы приговор мне не вынесли. История нас оправдает.

Не меньшим мужеством исполнено и последнее слово Николая Александровича Вознесенского:

Я не виновен в преступлениях, которые мне предъявляются. Прошу передать это Сталину.

Глубокой ночью 1 октября 1950 года в 0 часов 59 минут суд приступил к оглашению приговоров. С председательского кресла поднимается генерал-майор юстиции Матулевич:

« - …Кузнецов, Попков, Вознесенский, Капустин, Лазутин, Родионов, Турко, Закржевская, Михеев признаны виновными в том, что, объединившись в 1938 году в антисоветскую группу, проводили подрывную деятельность в партии, направленную на отрыв Ленинградской партийной организации от ЦК ВКП(б) с целью превратить ее в опору для борьбы с партией и ее ЦК… Для этого пытались возбуждать недовольство среди коммунистов ленинградской организации мероприятиями ЦК ВКП(б), распространяя клеветнические утверждения, высказывали изменнические замыслы… А также разбазаривали государственные средства. Как видно из материалов дела, все обвиняемые на предварительном следствии и на судебном заседании вину свою признали полностью».

Военная коллегия Верховного суда СССР квалифицировала их деяния по самым тяжким составам Уголовного кодекса РСФСР - ст. 58 1а (измена родине), ст. 58-7 (вредительство), ст. 58-11 (участие в контрреволюционной организации). А.А.Кузнецов, Н.А.Вознесенский, П.Е.Попков, П.Г.Лазутин, М.И.Родионов и Я.Ф.Капустин были приговорены к высшей мере наказания - расстрелу. И.М.Турко получил пятнадцать лет лишения свободы, Т.В.Закржевская и Ф.Е.Михеев - по десять. Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал.

Осужденным на смерть в таких случаях остается единственное - ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о помиловании. Но и этой последней возможности осужденным не дали: сразу же по вынесении приговора генерал юстиции И.О.Матулевич отдал распоряжение о немедленном приведении его в исполнение.

Прямо из зала судебного заседания осужденных доставили в подвал, из которого живым выхода нет. В два часа ночи 1 октября 1950 года раздались роковые выстрелы…

«История нас оправдает» - эти слова, сказанные Алексеем Александровичем Кузнецовым в трагический момент жизни, нашли свое подтверждение значительно раньше, чем он сам мог предполагать. Уже 30 апреля 1954 года Верховный суд СССР полностью реабилитировал обвиняемых по «ленинградскому делу». А еще несколько месяцев спустя перед судом предстали фальсификаторы этого дела - министр государственной безопасности генерал-полковник В.С.Абакумов, начальник следственной части по особо важным делам генерал-майор А.Г.Леонов, его заместители полковники М.Т.Лихачев и В.И.Комаров. Военная коллегия Верховного суда СССР признала их виновными и приговорила к высшей мере наказания.

Правосудие свершилось.

Обе группировки устраивали Сталина. С достаточно высокой степенью точности можно сказать, что ждановская представляла идеологов, а маленковско-бериевская - военно-промышленный комплекс.

После того как Сталин перенес центр власти из ЦК в правительство, влияние Маленкова упало. На волне идеологических кампаний усилилась роль Жданова, хотя это вовсе не означало, что установился окончательный баланс. Ни о каком балансе не могло быть и речи, и вскоре в ждановской команде произошла катастрофа - по вине Юрия Жданова.

Восемнадцатого октября 1947 года, будучи в отпуске в Гагре, Сталин разговаривал с Юрием Ждановым о состоянии дел в биологии и, в частности, сказал, что поддерживает президента ВАСХНИЛ Т. Д. Лысенко, так как тот экспериментальным путем добивается результатов вопреки модным на Западе течениям.

Однако младший Жданов, будучи к тому же кандидатом наук - биохимиком, дерзнул опровергнуть Сталина. В апреле 1948 года, выступая с докладом на семинаре лекторов обкомов и горкомов партии, он сказал, что неверно считать, «будто у нас идет борьба между двумя биологическими школами, из которых одна представляет точку зрения советского, а другая - буржуазного дарвинизма». То есть Ю. Жданов заявил Сталину, что вождь не прав. Продолжая лекцию, он подчеркнул, что тот, кто разделяет «всех советских биологов» на два лагеря, «преследует скорее узкогрупповые, нежели научные интересы, и грешит против истины».

Сам того не подозревая, сын члена Политбюро вступил на поле, где безраздельно властвовал запрет на мирное сосуществование с западным мировоззрением. А то, что признание правоты всех научных течений означало уступку Западу, для Сталина было очевидным.

Но не будем считать его идиотом, таковым он никогда не был. Наоборот, его вера в экспериментаторство Лысенко была продолжением его творческой натуры, готовой на многие жертвы ради успеха. В беседе со Ждановым-младшим 18 октября 1947 года он объяснял, почему так считает: если при экспериментальном посеве 95 процентов растений погибает, а пять выживает, то Лысенко берется добиться результата именно с этими пятью, когда его противники отрицают возможность такого развития.

Казалось, Сталин бросал вызов всему мирозданию, доказывая свою правоту.

Попутно отметим, что его статья «Марксизм и вопросы языкознания» тоже имела практическую и политическую основу. Он критиковал теорию академика Н. Я. Марра, который предлагал форсировать создание особого мирового языка и к тому же не относил абхазский язык к иберийской группе языков, тем самым содействуя сепаратизму абхазцев, так как они получали теоретическое обоснование своей обособленности от Грузии.

Лекцию Юрия Жданова можно было бы считать сумасбродным шагом, если бы не его принадлежность к «поколению наследников». Он поставил Сталина в сложное положение: сын ближайшего соратника, образованного марксиста, безупречного идейного бойца оказался по ту сторону баррикад? Зная Юрия с детства и рекомендовав его на работу в ЦК, Сталин ни на минуту не мог подумать о его предательстве. Но и оставлять случившееся без оценки не мог.

Вскоре стенограмму лекции затребовал лично Маленков. 31 мая 1948 года на заседании Политбюро обсуждался вопрос о присуждении ежегодных Сталинских премий. Докладчиком был Шепилов, присутствовал и Ю. Жданов.

Шепилов закончил свое сообщение. Сталин встал и тихим глухим голосом произнес: «Здесь один товарищ выступил с лекцией против Лысенко. От него не оставил камня на камне. ЦК не может согласиться с такой позицией. Это ошибочное выступление носит правый, примиренческий характер в пользу формальных генетиков» 598 .

Сталин спросил, кто разрешил доклад молодого Жданова.

Видимо, решив, что надо копнуть поглубже, Сталин сказал: «Нет, этого так оставить нельзя. Надо поручить специальной комиссии ЦК разобраться с делом. Надо примерно наказать виновных. Не Юрия Жданова, он еще молодой и неопытный. Наказать надо „отцов“: Жданова и Шепилова…» 599

К удивлению многих, никаких наказаний не последовало. Юрий Жданов 10 июля направил письмо Сталину, признав, что совершил много серьезных ошибок, но, однако, не согласился, что генетики («морганисты-менделисты») - «люди купленные». То есть этот мальчишка по-прежнему спорил.

На заседании Политбюро Сталин зачитал это письмо, оставлявшее, по замечанию Молотова, впечатление «недостаточного разоружения».

Именно тогда Берия сказал Жданову: «Это, конечно, неприятно, но нужно быть выше отцовских чувств». Что следовало из его слов? Согласиться, что Юрия надо осудить? Но ведь Сталин уже предупредил, что «молодого и неопытного» не надо трогать. Скорее всего, это был лицемерный совет руководителя побеждающей группировки задыхающемуся от сердечной недостаточности, только что, в декабре 1947 года, перенесшему инфаркт Жданову свалить все на сына.

Конечно, тогда никто не знал, что Жданову остается всего три месяца жизни, но по его внешнему виду было заметно: не жилец.

Вскоре Сталин ответил Юрию Жданову личным письмом, «в котором безоговорочно осуждался „менделизм-морганизм“». Это означало, что «молодой и неопытный» прощен.

Пятого июля начальник Лечсануправления Кремля академик П. И. Егоров подписал на имя Сталина медицинское заключение о состоянии здоровья А. А. Жданова: «За последнее время в состоянии здоровья тов. Жданова А. А. наступило значительное ухудшение…» Рекомендовались отпуск на месяц и строгий постельный режим. 6 июля решением Политбюро Жданов получил отпуск на два месяца.

Седьмого августа 1948 года в «Правде» была напечатана статья Юрия Жданова, подготовленная на основе его покаянного письма.

На судьбе Ю. Жданова это не отразилось. В конце 1948 года после реорганизации УПиА он стал заведующим сектором науки Отдела пропаганды ЦК. Весной 1949 года женился на Светлане Сталиной. В 1950 году - заведующий Отделом науки и высших учебных заведений ЦК. На XIX съезде партии, уже после развода со Светланой, избран членом ЦК. После смерти Сталина был направлен в Ростов-на-Дону, где был секретарем обкома партии и ректором Ростовского госуниверситета.

Тридцать первого августа в санатории на Валдае скоропостижно умер А. А. Жданов. Ему было 52 года.

Его смерть только символизировала окончание власти «идеологов», на самом же деле переход власти от ждановской (ленинградской) группировки к маленковско-бериевской начался еще при жизни Жданова.

Первого июля 1948 года решением Политбюро были введены в состав Секретариата ЦК Маленков и Пономаренко, Жданов сдал дела по Секретариату Маленкову и уехал в отпуск на два месяца.

По воспоминаниям Пономаренко, его назначение произошло следующим образом. Его пригласил Маленков и во время встречи сказал, что Жданов «освобожден от работы для лечения» и, по предложению Сталина, в Секретариат надо привлечь «некоторых молодых руководителей». Показательны слова Сталина: «Пусть перенимают опыт у нас, пока мы живы, и приучаются к центральной руководящей работе» 600 .

Как вскоре станет понятно, наш герой предвидел скорый уход Жданова и хотел создать новый противовес маленковско-бериевской группировке.

Десятого августа, еще при жизни Жданова, Политбюро (по предложению Жданова) приняло решение «О реорганизации аппарата ЦК ВКП(б)». Управления заменялись отделами, причем главный с точки зрения влиятельности отдел партийных, комсомольских и профсоюзных органов курировал Маленков (плюс сельхозотдел). Ответственность других секретарей определялась так: Жданов - отдел пропаганды и агитации, Суслов - отдел внешних сношений, Кузнецов - отдел машиностроения и административный отдел, Пономаренко - транспортный и планово-финансово-торговый.

Ликвидация Управления кадров выбила из рук ждановской группировки важнейший ресурс, но Сталин частично восстановил баланс сил, переведя 3 сентября 1948 года Косыгина в члены Политбюро. Правда, Косыгин, жена которого была двоюродной сестрой жены Кузнецова, не стремился к политической карьере и не претендовал на политические позиции.

Вскоре в Кремле и на Старой площади почувствовали, что после ухода Жданова потрясения в правящей верхушке неизбежны.

Здесь надо вернуться к определению позиций противоборствующих сторон. Жданов и Вознесенский выступали за развитие внутреннего рынка, производство товаров народного потребления, рост уровня жизни. В разработках новой Программы ВКП(б), где ведущая роль принадлежала Жданову и Вознесенскому, выделялась ее социальная направленность: предлагалось в больших объемах вести жилищное строительство, начать массовое производство легковых автомобилей и т. д. Из политических идей надо отметить следующие: перерастание государства диктатуры пролетариата в общенародную демократию, референдумы по важнейшим вопросам, предоставление общественным организациям права законодательной инициативы.

Для Сталина, который в 1948 году спешил встретить новую войну во всеоружии, подобные идеи были в лучшем случае далекой перспективой.

Маленков и Берия, связанные с армией и военно-промышленным комплексом, были принципиальными соперниками ждановцев. Успех одних означал неудачу других. В условиях же конкуренции, которую поощрял Сталин в своем окружении, неудача была чревата не только потерей бюджетных ассигнований и статусных преимуществ, но и политическим крахом.

В ленинградскую группу, кроме Жданова, Вознесенского и Кузнецова, входили: председатель Совета министров РСФСР Родионов, заместитель председателя Совета министров СССР Косыгин, первый секретарь Московского горкома и обкома партии секретарь ЦК Попов. Каждый из них обладал своими связями и ресурсами, но в целом они не были, как может показаться, единой командой. Надо сказать, что задачи военного производства и армейского развития сплачивали их оппонентов гораздо сильнее.

Сын Маленкова, Андрей, писал, что именно его отец в свое время выдвинул на должность начальника Генерального штаба A. М. Василевского, главнокомандующего авиацией А. А. Новикова, президента АН СССР С. И. Вавилова, наркомов B. А. Малышева, Д. Ф. Устинова, А. И. Шахурина. Маленкова связывали дружеские отношения с Жуковым, Рокоссовским, адмиралом Кузнецовым. Напомним, что именно Маленков был представителем ГКО и Ставки в переломные моменты на Сталинградском фронте и на Курской дуге.

Неизвестно, как развивались бы события, но в конце 1948 года случилось происшествие, вскоре описанное в анонимном доносе, настроившее Сталина резко отрицательно в отношении ленинградцев. На объединенной областной и городской партийной конференции в Ленинграде четыре руководителя обкома и горкома получили при голосовании по нескольку голосов «против», но в счетной комиссии этого не учли и представили в протоколе ангельски стопроцентную поддержку руководства партийным активом.

С точки зрения партийной морали это было преступлением. Конечно, те, кому была оказана медвежья услуга, не знали о ней, но на них легла тень подлога. Кроме того, МГБ зафиксировало разговоры на квартире Кузнецова с Родионовым и Попковым о бедственном положении Российской Федерации. Похоже, повторялся трагический сюжет генералов Гордова и Рыбальченко.

На основании этого и началось «ленинградское дело». Вскоре к нему были прибавлены новые прегрешения, и 15 февраля 1949 года вышло постановление Политбюро «об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова М. И. и Попкова П. С». Их вина заключалась в следующем: они незаконно организовали в январе 1949 года в Ленинграде Всесоюзную оптовую ярмарку без согласования с ЦК и Советом министров СССР; у данных товарищей «имеется нездоровый, небольшевистский уклон, выражающийся в демагогическом заигрывании с Ленинградской организацией, в попытках представить себя в качестве особых защитников интересов Ленинграда, в попытках создать средостение между ЦК ВКП(б) и Ленинградской организацией и отдалить таким образом Ленинградскую организацию от ЦК ВКП(б)».

Это было не все. Кроме «ущерба государству» и «разбазаривания государственных товарных фондов» Попков был обвинен в том, что он «встает на путь обхода ЦК партии, на путь сомнительных закулисных, а иногда и рваческих комбинаций, проводимых через различных самозваных «шефов» Ленинграда вроде тт. Кузнецова, Родионова и других».

Зацепили и Вознесенского: к нему обращался Попков с предложением «шефствовать» над Ленинградом.

Заключительная часть постановления звучала более чем угрожающе: «ЦК ВКП(б) напоминает, что Зиновьев, когда он пытался превратить ленинградскую организацию в опору своей антиленинской фракции, прибегал к таким же антипартийным методам заигрывания с ленинградской организацией, охаивания Центрального Комитета ВКП(б), якобы не заботящегося о нуждах Ленинграда, отрыва ленинградской организации от ЦК ВКП(б) и противопоставления ленинградской организации партии ее Центральному Комитету» 601 .

Обращение к фигуре Зиновьева ничего хорошего ленинградцам не сулило. Это была черная метка.

Кузнецов, Родионов, Попков были сняты с должностей. Надо было ждать новых репрессий. Они вскоре и последовали.

Если учесть, что в Ленинграде была проведена не Всесоюзная, а Всероссийская оптовая ярмарка для распродажи товарных излишков, то все обвинения формально слабо мотивированы: обвиненные действовали в рамках своей компетенции.

Наступила очередь Вознесенского. Отторгать Ленинград от ЦК он явно не собирался, но был далеко не безгрешен. Его главный грех, пожалуй, заключался в безграничной самоуверенности.

Вознесенский был виноват в том, что Госплан занизил планы промышленного производства на первый квартал 1949 года по сравнению с четвертым кварталом 1948 года. Суть дела в том, что в зимний период в так называемых «сезонных отраслях» наблюдается спад производства и что в первом квартале меньше рабочих дней. Однако грехов у Вознесенского было много: «самоуправство», «хитрость» в отношении Совета министров, «преступные факты» подгона цифр и «культивирование в Госплане непартийных нравов», «факты обмана Правительства» - все это явилось основанием для его увольнения из Госплана.

Постановление Совмина СССР «О Госплане СССР» вышло 5 марта 1949 года. Председателем Госплана назначили М. З. Сабурова, человека из соперничающей группировки. Он в 1941–1942 годах был председателем Госплана, затем - заместителем председателя СНК СССР. Сабуров, как и М. Г. Первухин (нарком электростанций и электропромышленности; зампредседателя СНК СССР), был опорной фигурой в кадровой системе Маленкова.

Седьмого марта 1949 года Вознесенскому был дан месячный отпуск «для лечения в Барвихе».

Между тем были освобождены от постов второй секретарь Ленинградского горкома Л. Ф. Капустин, второй секретарь обкома Г. Ф. Бадаев, председатель горисполкома П. Г. Лазутин, секретарь одного из городских райкомов М. А. Вознесенская (сестра Н. А. Вознесенского), министр просвещения РСФСР А. А. Вознесенский (его брат). Направленный из ЦК в Госплан уполномоченный Е. Е. Андреев посылает Маленкову и Пономаренко записку о том, что обнаружена пропажа многих секретных документов (за пять лет исчезло 236 секретных и совершенно секретных документов). Их перечень мог привести Сталина в шок. (Они касались производства военной техники, угля, черных и цветных металлов, нефти и т. д.)

Постановлением Политбюро 11 сентября 1949 года Вознесенский был исключен из состава ЦК, дело было передано в прокуратуру. 27 октября 1949 года он был арестован и решением суда приговорен к смертной казни.

Всего по «ленинградскому делу» были осуждены 214 человек, в том числе 145 близких и дальних родственников основных обвиняемых. Кузнецов, Вознесенские, Попков, Капустин, Бадаев, Родионов, Лазутин расстреляны 1 октября 1950 года.

Расстрел санкционировал Сталин. Но дав согласие на казнь, он еще целый час ходил по кабинету и о чем-то думал, потом распорядился связаться с Берией и сказал: «Я все-таки не верю, что Вознесенский мог предать, сохраните ему жизнь».

Берия ответил: «Они уже все расстреляны».

Так оно и было.

Помолчав, Сталин приказал: «Детей не трогать».

Племянник Вознесенского, приводя этот факт, свидетельствовал, что действительно двух дочерей бывшего председателя Госплана не арестовали, они остались в Москве и продолжали учиться 602 .

«Ленинградское дело» стало символом борьбы за власть при стареющем вожде, но это далеко не полная характеристика явления. Обратим внимание на региональные и производственные кланы, которые, несмотря на постоянную с ними борьбу, сохраняли, даже расширяли свое влияние, что через несколько десятилетий привело к расколу сталинского «ордена меченосцев» и реформированию СССР.

В 1946 году утвердили списки номенклатурных должностей ЦК ВКП(б) на примерно 42 тысячи человек, в 1953 году - на свыше 45 тысяч. Это было советское служилое дворянство, оно должно было следовать установленным законам и не иметь никаких личных политических интересов. На самом деле так не получалось. Кремль периодически перемещал региональных руководителей, отстранял, репрессировал. Еще на знаменитом февральско-мартовском пленуме 1937 года Сталин обвинил региональных вождей в практике подбора кадров по принципу личной преданности и обратил внимание на опасность создания независимых от ЦК группировок. В этом - ключ его отношения к «ленинградскому делу». К тому же он испугался того, что пестовал как непобедимую силу, - русский национализм.

«В „Ленинградском деле“ был какой-то намек на национализм», - признавал впоследствии Молотов 603 .

В известном смысле «ленинградское дело» - зеркальное отражение «дела ЕАК». Думается, не случайно оно шло параллельно аресту Полины Жемчужиной за «связи с сионистами», унижению Молотова и расстрелу руководства Еврейского антифашистского комитета.

Но, устранив ждановскую группировку, Сталин оказался в зависимости от победителей. Поэтому в противовес Маленкову и Берии был сохранен Косыгин и стал возвышаться Булганин, вскоре назначенный первым заместителем Сталина в Совете министров и куратором всей военной промышленности.

Несмотря на все свое всесилие, наш герой к семидесяти годам стоял на вершине Олимпа одиноким, старым и опасным для ближайших соратников.